В чем заключался секрет учителей советской школы? Ограниченность ресурсной базы. Учебники, проверенные десятилетиями, зачитанные до дыр, выпавших страниц и невозможности разобрать текст. При этом, как оказалось, предлагающие методики, помогающие осознать раз и навсегда изложенный в них материал; легко восстановить в памяти со временем стёршиеся мелочи.
Иначе, как можно объяснить, что проведя лет двадцать в полной оторванности от письменного русского, я не забыла его не самых легких правил? Легко справилась с математикой, физикой и химией, когда помощь потребовалась быстро растущему сыну?!
Экзамены в средней школе
Сейчас все не так. Мне достаточно тяжело говорить о средней школе: ее несостоятельность наблюдаю со стороны как мама и как преподаватель ВУЗа, в который приходит с каждым годом все более слабый контингент. Хотя, и промолчать тяжело: некоторые вещи кажутся просто очевидными. Зачем столько предметов? В старшей школе в семестр их количество приближается к двум десяткам. Что можно запомнить при таком раскладе? Уверена – немного. Смысл?! Загрузить предметников?
Безусловно, особо сознательная, но незначительная часть учеников в погоне за средним баллом, являющимся четвертой обязательной оценкой при поступлении в институт (борьба с коррупцией в чистом виде), будет прилагать титанические усилия для преодоления препятствия, чтобы забыть о нем, как о ночном кошмаре, сразу, после получения зачета. У большинства же процесс будет сопровождаться плохо скрываемым юношеским бунтом, неприятием педагога, злостью из-за нехватки времени на основные предметы (кстати, в Германии, например, проблема решена давно и, по-моему, логично: тот, кто по результатам всех предыдущих лет учебы доказал свою способность продолжать учебу на более высоком уровне, последние школьные годы посвящает углубленной подготовке к вступительным экзаменам).
Они – вступительные экзамены – отдельная тема для дискуссии. Под разными названиями внешнее тестирование имеет место и в России, и в Беларуси, и в Украине. Опять-таки – говорить могу только о последней. И есть у меня некоторые глубокие сомнения в его целесообразности (насколько необходимо будущему математическому светилу умение отличать ямб от хорея и знать девичью фамилию Марко Вовчок?), логичности (создалось, в частности, впечатление, что английский язык можно сдать очень неплохо, ограничившись лишь приличным лексиконом), корректности (в том числе, неоднозначности выбора ответа). Достаточно сказать, что среди учителей, к которым дети – сыновья и дочери знакомых, сверстники моего ребенка, просто разоткровенничавшиеся абитуриенты – обращались за помощью после прохождения испытания, не нашлось никого, кто справился бы со всеми заданиями. Исключений по предметам не обнаружилось. Мои наблюдения были подтверждены выводами журналистов и давно не являются секретом для общественности. В то же время, сохраняется вероятность необъективности: часто лучшие результаты показывают вовсе не больше знающие, а те, кому просто повезло или нервы крепче оказались.
Чтобы предложила я? Как минимум, альтернативу: сдачу экзаменов как независимым образом, так и непосредственно в высшем учебном заведении (при желании, каждый претендент может иметь возможность проверить себя дважды); разделение предметов по уровню сложности в зависимости от выбранной специальности: не думаю, что будущий историк и кадровик должны знать историю родного государства на одном уровне (тоже касается математики и украинского). Простите меня коллеги, но требования к иностранному языку я бы не упрощала – трудно представить себе специалиста высокого уровня, которому он оказался бы лишним. Обязательную масштабную проверку тестов на педагогах: это позволит убедиться в качестве и первых, и вторых (было бы неплохо, если бы по результатам проверки принимались кардинальные решения.
Или вообще – отмену всяких тестирований для готовых учиться на платной основе: пусть получают такую возможность. Но по результатам летней сессии – отчислять безжалостно. Или не отчислять – очень уж не любят наши ВУЗы портить статистику, «подводить государство» и терять деньги – но ставить соответствующие оценки. А вот по окончании – ввела бы независимый квалификационный экзамен на право работы, подобный принятому в США для медиков, юристов и т.д.
Но точки над «i» рано или поздно расставит рынок труда.
Однако, пока до этого момента далеко. Выпускник преодолел очередной жизненно важный этап, результаты внешнего оценивания – на руках. Наверняка, кому-то повезло, и полученные баллы позволили получить бюджетное место не в одном ВУЗе. Какому же довериться? Критерии выбора у каждого разные: кто-то рассчитывает на поддержку маминой подруги, работающей на нужной кафедре; кто-то присоединяется к мнению друга. Многие ориентируются на место учебного заведения в национальном рейтинге (на позиции в ведущих международных украинским учреждениям рассчитывать, увы, не приходится). Стоит ли? Не думаю. Впрочем, как и в случае со школой. В последнее время стало популярным ранжировать их в соответствии с оценками, полученными выпускниками при прохождении ВНО («внешнее независимое оценивание», аналог на ЕГЭ в России –ред.). Если учитывать, что редкий одиннадцатиклассник рассчитывает на знания, усвоенные им в аудитории, и обходится без помощи репетиторов, такой рейтинг, в лучшем случае, позволит оценить эффективность труда последних.
Ситуация в вузах Украины
Ситуация с ВУЗами несколько иная, поскольку отправной точкой официального подхода является «качество учебно-преподавательского состава». Естественный критерий: престижность любого университета зависит от признания того или иного имени в научном мире; учреждения беспощадно борются друг с другом, переманивая основателей теорий, разработчиков новых методов, авторов теорем; в первую очередь, безусловно, Нобелевских лауреатов.
Насколько соответствуют таким требованиям национальные кадры? Увы, вопрос риторический. Защита диссертации давно перешла из области научной в экономическую (точнее, теневую, о чем во всех материальных подробностях с воодушевлением сообщает Интернет) и здравоохранительную (редко кому после прохождения процедуры не требуется помощь медиков). Что после? Никак не стремление к подвигу на преподавательской ниве. «Я защитился – теперь еще и работать должен?!» – фраза молодого «педагога», как нельзя более точно отражающая суть происходящего в дальнейшем.
Есть ли способ бороться? Думаю, да. Идея придумана не мною, но подслушана в беседе двух испанских коллег (обеими руками не поручусь, но не вижу, почему информация не может не быть правдой): для получения докторской степени в этой стране достаточно… опубликовать три тематические статьи в определенных журналах (перечень таких очень узок; процесс только рецензирования – безо всякой уверенности в положительности результата – может занять более года). «Наши», конечно, могут выкрутиться и здесь – начать поиск готовых такие статьи писать, еще и на безукоризненном английском. Только вот не думаю, что предложение сможет удовлетворить спрос. О цене соответствующей услуги и вообще страшно задуматься.
Что еще я сделала бы в обязательном порядке? Вернула рейтинг преподавателя глазами студента (интересно, почему его убрали?!). Позволила бы не на бумаге выбирать как предмет, так и лектора (причем, обеспечила бы множественность этого выбора, особенно в случае с нормативными дисциплинами). Определяла бы размер заработной платы педагога в зависимости от количества слушателей, записавшихся к нему на курс, и результатов, ими демонстрируемых (статьи в специализированных изданиях, участие в конференциях, конкурсах научных работ, олимпиадах; качество и соответствие специальности полученного рабочего места и т.д.) А вот комплексные контрольные работы как показатель степени усвоения пройденного материала давно внушают мне глубокое сомнение.
Сократила бы до минимума количество бумаг, обязательных для заполнения. Рабочие программы дисциплин, имеющиеся в свободном доступе на сайтах крупнейших западных ВУЗов, в объеме не превышают десятка страниц; содержат краткое описание содержания лекций и семинарских занятий, основные требования к слушателям, критерии оценивания, часто – некоторые отличительные моменты для студентов с особыми потребностями. Все остальное – конспект лекций, кейс-стади, примеры решения задач, тестовые задания – является объектом интеллектуальной собственности автора или университета, если таковое оговорено в контракте – и не может быть опубликовано в принудительном порядке.
В нашем случае считанные страницы текста превращаются в сотни; новые формы щедро плодятся Министерством, с песней воспринимаются учебными отделами, спускаются вниз – и несчастные педагоги, плохо понимая смысл происходящего, под постоянным страхом невыполнения и увольнения по ТРИ раза в год переделывают научно-методические комплексы. Откуда возьмутся силы, если не гореть, то хотя бы не сотлеть в аудитории?
Поощряла бы научную деятельность – и не только морально: наш жесткий мир не оставляет шансов идеалистам.
Обеспечила бы возможность повышать квалификацию не на бумаге и не за свой счет. То, что происходит в этой сфере сейчас, напоминает, скорее, цирк, чем обмен передовым опытом: профессиональным ростом не считается получение гранта и прохождение стажировки за рубежом; участие в школах и тренингах, в том числе, проводимых под эгидой ЕС европейскими лекторами; окончание аспирантуры. Но вот, если прикрепиться к одноименной кафедре в дружественном заведении и появиться там только для оформления необходимых документов – задача выполнена.
Кого мы обманываем?
Наверное – простите меня враги Павлика Морозова – научила бы студентов звонить напрямую в Министерство образования. С жалобами на холод в аудитории и жуткие условия – в общежитии (проверено – срабатывает и быстро); на преподавателей, позволяющих себе регулярно опаздывать или не являться на занятия; не знающих предмета; злоупотребляющих властью.
А еще посоветовала, в первую очередь, им, серьезно настроенным на учебу, не бояться – и уезжать. В Польшу, Чехию, Францию или Америку.
Туда, где ждут и хотят учить. Где придется приспосабливаться и настраиваться на нелегкую борьбу с собственной ленью и неуверенностью. Откуда отчислят, если не справишься, потому что заботятся о репутации, которая завоевывалась на протяжении десятилетий, если не веков.
Возможно, для того, чтобы вернуться и научить нас тому, как должно быть.