«Что я намеревался сделать?», «Что делаю?», «В чем буду поощрять?», «Что – запрещать?» и, конечно же «Как убедиться в том, что мои действия не противоречат природе ученика?» – вот те основные вопросы, которые обязан задать себе учитель, взявший на вооружение принципы педагогики Песталоцци.

Опытный воспитатель, не раз проверивший на практике идеи и теории Песталоцци, вероятно, не испытает особых трудностей: он (воспитатель) давно знает своих подопечных, способен улавливать малейшие перепады их настроения; определять нужды, склонности; сопереживать, если возникают трудности, и радоваться – когда имеют место успехи. Более молодым коллегам подсказкой может служить незатейливый, но действенный «маячок»:  если дети не проявляют в процессе учебы инициативы, внимания, способности сконцентрироваться… Если – позволю себе вставить парочку подмеченных мною закономерностей – не задают вопросов, не перебивают и не «пробуждаются» в ответ на провокацию (шутку, загадку, предложение). Если, в конце концов, несмотря на явные, кажется, старания со стороны учителя, вместо такого желанного взаимопонимания возникают лишь конфликты – занятия проходят ВОПРЕКИ природе ученика, то есть вообще не имеют смысла.

Думаю, у каждого из нас, преподавателей-профессионалов, найдется немало жизненных примеров подобного «детского бунта». Наверняка, многие готовы предложить собственные примеры и причины его возникновения – это неплохая тема для открытой дискуссии. Позволю себе пока заострить внимание читателя только на одном немаловажном  факторе  – несоответствии возраста учащихся выбору материала или метода обучения.

Учебные планы и программы, определяемые чиновниками, часто не имеют ничего общего ни с жизненными реалиями, ни с интересами тех, для кого, собственно, и предназначены; тем более не рассчитаны на учет индивидуальных особенностей контрагентов учебного процесса. Признанные обязательными пособия, с попадающимися время от времени грубыми ошибками, наполнены содержимым, непонятным для детей и не пробуждающим желание его осиливать (это при условии, что мы  на минуту абстрагируемся от возможной некомпетентности учителя). Ситуация усложняется в младшей школе, где процесс обучения для наибольшей его эффективности изначально должен строиться на ощутимости знания (если таковой термин применим в принципе; но уверена - любые дополнительные пояснения в данном случае будут излишними).

Что же получается в реальности? Учителя и родителя гордятся тем, что совместными усилиями в классах все чаще появляются «супернавороченные» плазменные экраны, на которых так хорошо видны, например, математические знаки и формулы, мало что – скорее, ничего – детям не говорящие! К малышу на определенном этапе понимание приходит путем чувственного восприятия – а об этом наша школа забыла напрочь.

Тоже самое  касается и обучения языку. Родители, сами в большинстве своем толком ни одного не знающие, с умилением наблюдают за тем, как их чадо, носом до парты еле достающее, аккуратно в тетрадке выводит иностранные слова. Быть такого не должно. Грамматика – дело времени и осознанного ее восприятия. Ребенку лет до двенадцати вообще может оказаться недоступной. Чтение – да (желательно предварительно определиться с «обязательной программой»). Игра – с целью донести до юного существа все богатство языка, его красоту и неповторимость – однозначно. Пополнение словарного запаса, одновременное развитие памяти и речевого аппарата, возможно, ораторского и актерского мастерства путем декламации и инсценировок – конечно! Но не зазубривание бесконечных правил при полном естественном для определенного возраста непонимании, как, когда и зачем их нужно применять!

Это я еще ничего не сказала об уроках истории и географии, которые, по собственному, на этот раз, материнскому, опыту (имею право утверждать) у ученика 5-6 класса ничего, кроме отвращения, вызвать не могут. Как не бессмысленное зазубривание дат – так высот с широтами. А ведь соответствующие занятия можно сделать такими живыми, увлекательными! Как-то, не выдержав скудности предлагаемого материала, передала школьному педагогу (?!) диск с электронными версиями исторических учебников, энциклопедий, пособий – ярких, красочных, наполненных живым материалом. Она вернула мне его в тот же день, даже не посмотрев. В ЕЕ учебном процессе такие излишества не нужны!
Как вы думаете, был ли у кого из учеников шанс на  хорошие отметки?!

Принцип «развитие способностей», вроде бы и не требует особых пояснений. В каждом из нас заложен определенный генетический набор, к сожалению, ограничивающий наши природные данные в той или иной степени. Часто определить «высоту потолка» дано только учителю, ибо родители а) по вполне понятным причинам субъективны; б) не являются профессионалами в сфере воспитания.

В качестве примера приведу ситуацию еще из моей школьной жизни. Учились у нас в классе два друга – не разлей вода, дисциплинированные и вежливые отличники-только-по-поведению-и-физкультуре. Ну, не давалась им математика с русским, хоть убей. Зато как парту отремонтировать – равных им не было.

Вот об этом и рассказывалось на родительском собрании всем мамам, папам и временно присутствующим одноклассникам. А не о том, что они опять  синус с гипотенузой перепутали.

Не таким очевидным оказывается «принцип независимости». Песталоцци предлагает практикующему учителю перед уроком задать себе вопрос «Какую способность (умение) я хочу пробудить (активировать, подкрепить) в данный момент?» и «Достиг ли я намеченной цели?» – по окончанию занятия (особое затруднение вызывает необходимость охватить вниманием всех учеников). Если ответ отрицателен – рабочее время прошло впустую.  

Второй момент, непосредственно связанный с принципом независимости – необходимость дифференцировать знания и способности. Совершенно очевидно, что у человека, переполненного знаниями и неспособного их применить, крайне мало шансов оказаться востребованным обществом. Информация   в чистом виде – не помощница в завоевании места под солнцем, хотя бы потому, что без постоянного применения, анализа, отбора устаревает и/или забывается.  

Поэтому Песталоцци однозначно подчеркивает приоритет  способности, подчиняя ей  знания. За примером, как говорится, далеко ходить не нужно: сколько бы дети ни учили в школе украинский язык под страхом провала сдачи внешнего тестирования, грамотных людей больше не становится, поскольку общение вне школ – по крайней мере, на Востоке и *в центральной части Украины* – происходит, преимущественно, на русском. С таким же успехом можно изучать правила вождения, лежа на диване, и ощущать сладость чая – вприглядку.
Таким образом, по окончании урока хороший учитель обязан осознать: зазубрили ли его ученики теорему Пифагора или – о счастье! – могут теперь с помощью нее и веревки построить прямой угол?  Сумеют ли найти частное от деления двух чисел, не запомнив его наизусть, а рассчитав «в столбик»? Или описать ландшафт, просто увидев некую область на карте?
Если нет… Нужно практиковаться. Еще раз и еще. Придумывая новые подходы и творческие методы. Пока не получится. Не дойдет до автоматизма, то есть до полной независимости.

В настоящее время во многих западноевропейских странах система образования строится на максимальной «заботе» о ребенке: он не должен перетруждаться, поэтому не нужно заставлять его концентрироваться на выполнении определенного задания. Песталоцци с этим точно не согласился бы. Именно активность ученика он считал ключом к успеху; для ее достижения от педагога требовались любовь к ребенку, принятие его индивидуальности, желание поощрять, а также собственная заинтересованность в выполнении поставленной задачи.

Песталоцци выступал против ложных обещаний и запугивания как средства повышения эффективности  учебного процесса;  не признавал оценок – как ни странно, его ученики и без них добивались хороших результатов.

Не думаю, что кто-либо будет спорить, если я позволю себе утверждать: деятельность нашей школы была бы гораздо более «производительной» и популярной среди молодого поколения, если бы ученики имели возможность концентрироваться на тех задачах, которые важны для них самих. В таких условиях, при грамотном поведении со стороны учителя, обязательно срабатывают принципы взаимовыручки и взаимной поддержки; можно быть уверенным, что писать и читать научатся даже те, кто изначально к этому вовсе не стремился.

При этом остается время на развитие индивидуальных умений, предоставляющих их владельцу возможность гордиться своими успехами. Такой принцип организации жизни класса (группы) наполняет учебный процесс радостью; сближает детей и педагога. Учитель, в свою очередь, развивает понимание особенностей детской психологии, усовершенствует приемы общения с детьми, видит реакцию на свои идеи и получает обратную связь, стимулирует творчество и фантазию  у воспитанников.

Дети – они интуитивно чувствуют неравнодушное отношение к себе и умеют быть благодарными.
Дело – за нами.
Мы – готовы?